Неточные совпадения
Он узнал Наташу в опасную минуту, когда ее неведению и невинности готовились сети. Матери, под видом участия и старой дружбы, выхлопотал поседевший мнимый друг пенсион, присылал доктора и каждый день приезжал, по вечерам, узнавать о
здоровье, отечески горячо целовал
дочь…
Но ужаснее всего показался ему этот стареющийся и слабый
здоровьем и добрый смотритель, который должен разлучать мать с сыном, отца с
дочерью — точно таких же людей, как он сам и его дети.
— Как
здоровье вашей
дочери? Вы опять пожелали со мною беседовать?
— Устенька, вы уже большая девушка и поймете все, что я вам скажу… да. Вы знаете, как я всегда любил вас, — я не отделял вас от своей
дочери, но сейчас нам, кажется, придется расстаться. Дело в том, что болезнь Диди до известной степени заразительна, то есть она может передаться предрасположенному к подобным страданиям субъекту. Я не желаю и не имею права рисковать вашим
здоровьем. Скажу откровенно, мне очень тяжело расставаться, но заставляют обстоятельства.
На восточном побережье и на Сахалине он сделал себе блестящую карьеру в какие-нибудь пять лет, но потерял
дочь, которая умерла от голода, состарился, состарилась и потеряла
здоровье его жена, «молоденькая, хорошенькая и приветливая женщина», переносившая все лишения геройски.
Он все прощал Оксе, даже грубости, чего никогда не простил бы родным
дочерям, и молча любовался непосредственностью этой придурковатой от избытка
здоровья девушки.
— Носи на
здоровье! — прибавила она, надевая крест и крестя
дочь, — когда-то я тебя каждую ночь так крестила на сон грядущий, молитву читала, а ты за мной причитывала. А теперь ты не та стала, и не дает тебе господь спокойного духа. Ах, Наташа, Наташа! Не помогают тебе и молитвы мои материнские! — И старушка заплакала.
— Лучше бы пойти, Наташа; ведь ты же хотела давеча и шляпку вот принесла. Помолись, Наташенька, помолись, чтобы тебе бог
здоровья послал, — уговаривала Анна Андреевна, робко смотря на
дочь, как будто боялась ее.
Большов. А о том, что лета наши подвигаются преклонные,
здоровье тоже ежеминутно прерывается, и один Создатель только ведает, что будет вперед: то и положили мы, еще при жизни своей, отдать в замужество единственную
дочь нашу, и в рассуждении приданого тоже можем надеяться, что она не острамит нашего капитала и происхождения, а равномерно и перед другими прочими.
Сын был уже давно женат,
дочь тоже была замужем, и у каждого из них, в свою очередь, была семья. Оба были в полном расцвете сил и
здоровья и, богатые, счастливые, наслаждались всеми благами жизни.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую
дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их
здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
Она звала свою
дочь в Москву, хоть на месяц, жаловалась на свое одиночество, на Николая Артемьевича, кланялась Инсарову, осведомлялась об его
здоровье и просила его отпустить жену.
Авенариус приехал в третий раз и был вполне утешен состоянием
здоровья Софьи Николавны. Он имел полное право торжествовать и радоваться: он первый предложил питье кумыса и управлял ходом лечения. Он и прежде очень любил свою пациентку, а теперь, так счастливо возвратя ей
здоровье, привязался к ней, как к
дочери.
Софья Николавна беспрестанно находила разные признаки разных болезней у своей
дочери, лечила по Бухану и не видя пользы, призывала доктора Авенариуса; не зная, что и делать с бедною матерью, которую ни в чем нельзя было разуверить, он прописывал разные, иногда невинные, а иногда и действительные лекарства, потому что малютка в самом деле имела очень слабое
здоровье.
— Ах, голубушка Татьяна Власьевна, а вот мне так и замениться-то некем… — перешла в минорный тон Пелагея Миневна, делая то, что в периодах называется понижением. — Плохая стала, Татьяна Власьевна,
здоровьем сильно скудаюсь, особливо к погоде… Поясницу так ломит другой раз — страсти!.. А
дочерей не догадалась наростить, вот теперь и майся на старости лет…
— Ну, что, как твое
здоровье? — сказала она, подойдя к
дочери, самым кротким голосом.
С тех пор, как князь стал присылать к ним деньги, Елизавета Петровна сделалась очень нежна с
дочерью и начала постоянно беспокоиться об ее
здоровье.
Хотя
здоровье Оленьки не совсем еще поправилось, но она выходила уже из комнаты, и потому Лидина приехала к Ижорскому с обеими
дочерьми. При первом взгляде на свою невесту Рославлев заметил, что она очень расстроена.
То же завидное
здоровье, веселый взгляд больших карих глаз, приветливая улыбка на красных губах — все говорило, что Парашка была
дочь старого Зайца и его баловень.
—
Дочь генерала Кронштейна, — отвечала та. — Очень добрая девушка, как любит мою Верочку, дай ей бог
здоровья. Они обе ведь смолянки. Эта-то аристократка, богатая, — прибавила старуха. И слова эти еще более подняли Кронштейн в глазах Эльчанинова. Он целое утро проговорил со старухой и не подходил к девушкам, боясь, чтобы Анна Павловна не заметила его отношений с Верочкой, которых он начинал уже стыдиться. Но не так думала Вера.
Прасковья Федоровна вошла довольная собою, но как будто виноватая. Она присела, спросила о
здоровье, как он видел, для того только, чтоб спросить, но не для того, чтобы узнать, зная, что и узнавать нечего, и начала говорить то, что ей нужно было: что она ни за что не поехала бы, но ложа взята, и едут Элен и
дочь, и Петрищев (судебный следователь, жених
дочери), и что невозможно их пустить одних. А что ей так бы приятнее было посидеть с ним. Только бы он делал без нее по предписанию доктора.
Она хотела уходить, но в это время вошла
дочь и подошла поздороваться. Он так же посмотрел на
дочь, как и на жену, и на ее вопросы о
здоровье сухо сказал ей, что он скоро освободит их всех от себя. Обе замолчали, посидели и вышли.
Все сели, опять спросили о
здоровье. Произошло молчание. Лиза спросила у матери о бинокле. Произошли пререкания между матерью и
дочерью, кто куда его дел. Вышло неприятно.
Елена Васильевна, ее
дочь, девушка немного за 20 лет в полном цвете красоты и
здоровья; в манерах видна избалованность и привычка повелевать.
С несчастного дня, когда случилось это происшествие, я не видал более ни княгини, ни ее
дочери. Я не мог решиться идти поздравить ее с Новым годом, а только послал узнать о
здоровье молодой княжны, но и то большою нерешительностью, чтоб не приняли этого в другую сторону. Визиты же „кондолеансы“ мне казались совершенно неуместными. Положение было преглупое: вдруг перестать посещать знакомый дом выходило грубостью, явиться туда — тоже казалось некстати.
— Да. На свадьбе брат Захар сказал ему: «Пью за ваше
здоровье бокал, а когда моя
дочь подарит вам рога, я тогда за ее
здоровье целую бутылку выпью».
— Лорды и джентльмены! (хотя джентльмен, кроме самого оратора, всего только один, в лице Володи Кареева). И вы, миледи! Сия юная
дочь народа выказала пример исключительного самопожертвования и великодушия, и за это я позволяю себе поднять сей сосуд с китайским нектаром, — он поднял стакан с чаем, — и осушить его за ее
здоровье и облобызать ее благородную руку. Миледи, — обратился он к Саше, ни слова не понявшей из его речи, — разрешите облобызать вашу руку в знак моего глубокого уважения к вам.
— Ты малодушник, — сказал я. —
Дочь Птолемея прекрасна, об этом ни слова, но
здоровье для всякого человека есть самое высшее благо, а притом Птоломей так суров, а мать Магны, Альбина, так надменна, что если душа твоя чувствует пламень красот этой девушки, то из этого ничего для тебя хорошего выйти не может.
Но Юрик не заболел и не простудился. Напротив, с этой злополучной ночи
здоровье его быстро пошло на поправку. Он вскоре встал с постели и вместе с братьями и Маей принялся деятельно приготовляться к встрече отца и Лидочки. Юрий Денисович с
дочерью пробыли не неделю, а около двадцати дней в городе, и только по прошествии этого срока назначили письмом день своего приезда.
— Ты не спишь, мама? — спросила
дочь шёпотом. — А я всё об Алеше думаю. Как бы он своего
здоровья не испортил в городе! Обедает он и завтракает бог знает где, в ресторанах да в трактирах.
Мать, впервые перенесшая муку страха и надежды у постели больной
дочери, естественно боялась за ее
здоровье гораздо более, чем раньше.
Все заботы графини были поддержать слабое
здоровье ее
дочери, у которой развивалась чахотка.
Князь жил безутешным вдовцом с своей единственной
дочерью — Евпраксией Васильевной, цветущей молодостью,
здоровьем и красотой, на которую старый князь перенес всю нежность своего любвеобильного сердца, уязвленного рановременной потерей своей любимой подруги жизни. Княжне в момент нашего рассказа шел шестнадцатый год, но по сложению и дородству она казалась уже совершенно взрослой девушкой, вполне и даже роскошно сформировавшейся.
Баронесса Амалия писала к своей
дочери, чтобы не беспокоились насчет ее
здоровья, которое в наилучшем положении, что она радуется нечаянному приезду Адольфа, и наказывала
дочери сколько можно ласковее принимать дорогого гостя, чаще приглашать его в Гельмет и помнить, что он жених ее.
Домашние, видя ее ежедневно, как это всегда бывает, не замечали происходившей в ней постепенно перемены, а отец и мать, повторяем, слишком поглощены были придворной жизнью и решавшейся у ступеней трона судьбою их старшей
дочери, чтобы обращать должное внимание на состояние
здоровья и духа младшей.
Хмель выскочил из головы Путилова. Он понял, что участь его решена и что надо сделать предложение. Он его и сделал. Мать и
дочь выразили согласие. Жениха оставили обедать. Возвратившийся домой князь Василий отечески заключил его в объятия и облобызал. За обедом было подано шампанское и выпито за
здоровье жениха и невесты. В этот же вечер Сергей Николаевич сообщил своему отцу о сделанном им предложении и о полученном согласии, умолчав, конечно, об обстановке.
С присущим любящему отцу преувеличенным опасением он думал о
здоровье своей единственной
дочери и находил, что князь, пожалуй, прав, что сосновый воздух Баратова, так чудодейственно повлиявший на княжну Варвару прошлого года, на самом деле укрепил бы ее
здоровье окончательно.
У князя были именья в других местностях России, но он, в силу ли желания угодить молодой жене, или по другим соображениям, поселился в женином приданном имении. Князь Василий Васильевич был слаб
здоровьем, а излишества в жизни, которые он позволил себе до женитьбы и вскоре и после нее, быстро подломили его хрупкий организм, и он, как мы знаем умер, оставив после себя молодую вдову и младенца
дочь.